Братство. Письмо прихожанки о группе Pussy Riot. Агентство религиозной информации

История с Pussy Riot началась для меня в тот момент, когда я увидела в сети Фейсбук сообщение, о том, что у одной из предполагаемых участниц панк-группы хотят отобрать ребенка. К сообщению была приложена фотография, на которой я узнала студентку Института журналистики и литературного творчества (ИЖЛТ), где работаю уже несколько лет, Марию Алехину. До этого я как-то не ассоциировала эти имя и фамилию с обликом светлой девочки с вьющимися волосами и тихим голосом, с которой я так любила пить чай после творческой субботней мастерской, на которой она обучалась искусству прозы.

Поняв, что участница группы и наша студентка — одно и то же лицо, я почувствовала боль. Мне и сейчас хочется плакать, когда я представляю себе, что Маша — вот такая, какая она есть, талантливая, ранимая — в тюремной камере.

О чем мы говорили во время чаепитий? О многом. О литературе — в первую очередь. Но и о том, что называется «смыслом жизни».

Последний наш разговор был о Боге и о вере: что есть вера, и как понимать ее. Как прийти к вере и чем она отличается от суеверия. Я удивилась той готовности и искренности, с какой Маша подхватила разговор. Честно говоря, я уже не помню в точности, что именно говорилось, — запомнила бы, если бы знала, что Маше это — вот теперь — настолько может пригодиться.

В жизни каждого молодого человека есть период, когда он ищет то, во что можно поверить именно ему, то, что выразит смысл именно его существования. Так, чтобы можно было жить — и не врать. Говорить своими словами и соединять их со словами Истины.

В такой период жажды Правды человеку и больно, и страшно. Он рискует и ошибается. Он должен пройти через ошибки, чтобы обрести истинную Веру. Настоящая вера не дается задаром, просто так. И не всякий человек способен на поиск настоящей веры. Многие берут ее готовой, как систему догм и ритуалов, и всю жизнь лицемерят, сами того не понимая.

Маша — из другой породы. Ее сетевой дневник полон вопросов, которые не под силу и более зрелому человеку. Но она не могла не задавать их себе. И еще — он полон любви. К миру, к людям, к ребенку — сыну Филе.

Вот она любовно собирает его словечки, записывает его сны, вот она беспокоится за него:

«Это началось с тех пор как мы вернулись из Черногории. Теперь если Филе что-то не нравится, то это аргументируется исключительно как «сердце не хочет». Сердце в принципе стало, если возможно так сказать, краеугольным камнем. Он говорил «Сердце болит, спать не могу. В сердце поселился маленький сыночек сердца, который ничего не хочет. Не хочет спать, есть и играть в игрушки и запрещает сердцу спать, есть и играть в игрушки». Он говорит: «Ты если дотрагиваешься до сердца, оно прямо всё разрывается!» Так что теперь у нас всё «от сердца». В ответ крыть нечем, приходится думать и говорить, что с сердцем надо договариваться».

Я привела эту запись как пример трепетного общения матери и сына, того, что им необходимо быть вместе.

И теперь, когда я пишу это, у меня немеют руки при одной мысли, что ТАКУЮ мать можно разлучить с ТАКИМ ребенком…

Маша — человек, что называется, «без селезенки». Таких людей жажда справедливости, поиск смысла может завести — да, очень далеко…

Но Вера, на которую они способны — становятся способны после выпавших им испытаний, — крепка как ни у кого другого и огромна.

Я — человек православный не на словах. Я стараюсь ходить в Церковь как можно чаще. Для меня святы таинства Исповеди и Причастия. И теперь, читая Утреннее молитвенное Правило, я каждое утро молюсь о рабе Божией Марии. Я попросила своего духовника молиться об облегчении ее доли. Он обещал. Надеюсь, наши молитвы будут услышаны не только на Небе.

Евгения Вежлян

18 апреля

Источник: "Московские новости"