Братство. «Молебен стал для меня в прямом смысле антипасхой». Агентство религиозной информации

«Выше закона может быть только любовь. Выше права лишь милость. Выше справедливости лишь прощение. Многое на свете имеет предел, но нет предела милосердию». Эти слова, произнесённые Алексием II, были написана на плакате, с которым Людмила Зинченко вышла на одиночный пикет к храму Христа Спасителя, где в это время проходил массовый молебен в защиту веры и поруганных святынь. Людмила рассказала «МН» о том, каково это — стоять одной с просьбой о прощении в толпе оскорбленных верующих.

— Почему именно эти слова вы написали на плакате?

— Смотрела фильм об одном из монастырей, где помогают бездомным, матерям-одиночкам. А эпиграфом к фильму были слова Алексия II. Они мне запомнились.

— Ваш пикет был в поддержку девушек из Pussy Riot?

— Не хочу называть это пикетом. Я же пришла на молебен и вместе со всеми участвовала в нем. Но при этом держала в руках плакат (что у нас определяется теперь, как пикет). Хотя, разумеется, речь шла о девушках. У меня поступок участниц группы вызвал сначала недоумение и непонимание. Но после того как я поняла, что участниц панк-молебна действительно могут посадить на семь лет, встала на их сторону, решила, что нужно что-то делать. Выйти на улицу и выразить свое отношение к тому, что сейчас происходит в православном сообществе. Очень многие мои знакомые, которые относились к Церкви с сочувствием, сейчас отходят от нее. Для них РПЦ — это травля девочек из Pussy Riot и пыль в квартире патриарха. Не думаю, что сейчас в сложный момент они обратятся к православной вере и найдут в этом поддержку, как сделала я много лет назад.

— Вы, как фотохудожник, преподаватель фотографии и лауреат фотографических премий, можете определить панк-молебен в ХХС как проявление современного искусства?

— Не знаю, как оценивать. Время покажет. Может, это пиар группы, может, попытка отвлечь людей от политической ситуации, чтобы все забыли о нечестных выборах и обсуждали арест девушек и часы патриарха, а может быть, они были искренни. Знаю только одно: после этой акции верующие, да и не только, разделились на два лагеря и пропасть между ними будет только увеличиваться. Меня поразил не панк-молебен группы, а реакция верующих на него. Неоправданная злоба, непонятная агрессия, несоизмеримая поступку девушек. Настолько поразила, что решила, нужно что-то сделать, выразить свое несогласие.

— Вы пришли на молебен одна?

— Принципиально пришла одна. Решила, так лучше. Не стала говорить об этом никому, не стала никого звать. Мне казалось, важно, чтобы на этот молебен пришла безоружная женщина одна, с плакатом, где написаны слова о милосердии.

- Вам не страшно было одной в толпе людей, которые не разделяют ваши взгляды?

— Страшно. Руки дрожали, когда держала плакат и разворачивала его. Думала, что меня примут за наркоманку или алкоголичку. А руки у меня от страха дрожали. Пришла не к оппонентам, не к врагам, а к своим, к братьям, с которыми в храме на службе вместе стоим.

— Как реагировали люди, которые собрались на молебен?

— Подошел священник и сказал, что у меня на плакате грамматическая ошибка. Забеспокоилась: проверяла, когда писала. Оказалось, что, по его мнению, нужно было написать не просто Алексий II, а Патриарх Алексий II. Тут же достала маркер и дописала. Одна очень благообразная женщина стала кричать: «Стоите тут, как прыщ». Другие не смотрели, а подходили и в глазах читалось только одно — ударить. Спрашивала: «Бить меня собираетесь? Какую щеку подставить?» Один ответил: «Сама сдохнешь». Кто-то вызывал меня на богословские споры, но не отвечала, чтобы не провоцировать. Один молодой человек, кажется из Петербурга, встал со мной рядом и все два часа так стоял, как будто охранял меня. Он сказал, что очень обрадовался, когда меня увидел, а еще рассказал, что недавно крестился, но теперь не уверен, что правильно поступил. Еще были люди, которые подходили и благодарили меня. Но я ни с кем долго не разговаривала, не видела в этом смысла.

— В чем был смысл вашего стояния с плакатом?

— Должна была туда прийти и там стоять. Чувствовала так. Еще хотела показать, что есть иные христиане, для которых Христос – это милосердие и прощение. Не такое прощение, мол, ползите к нам на коленях, молите, а мы, может, простим, а прощение без всяких условий. Церковная и светская власть всегда плотно взаимодействовали. Во все времена. Ничего с этой точки зрения оригинального сейчас не происходит. Печально, что обычные верующие люди слепо поддерживают церковные власти и всему верят. Думаю, причина в том, что христианство сейчас заменило для многих советскую идеологию. Многие православные слепо следуют доктрине, не понимая, что христианство — это долгий и трудный путь работы над своей душой. Изменение своей души. У меня лично ощущение на молебне были, как будто я нахожусь на митинге. От того, как патриарх Кирилл «заводил» толпу и во что превращались христиане, слушая его, иногда становилось жутко. Первое воскресенье после Пасхи называется антипасхой. Так, вот, этот молебен для меня стал антипасхой в прямом смысле слова.

Дарина Шевченко

24 апреля

Источник: "Московские новости"